Отправлено: 25.12.06 04:03. Заголовок: Мифологемы знания

Фрагмент

Мифологемы знания
Беседа с Симоном Кордонским
Каковы основные проблемы в области нашего актуального знания о социальной действительности?
Возьмем конкретный пример. Социологи как часть интеллектуальной элиты должны поставлять самое что ни есть актуальное знание.
Однако с наукой социологией у нас проблемы. Под видом социологии существует институт опросов общественного мнения, который вовсе не наука социология, а ее очень узкое практическое применение в политической практике. Причем общественное мнение исследуется на выборке, созданной лет 30 назад—для СССР—сотрудниками академика Т.И. Заславской. Возникает закономерный вопрос о репрезентативности этой выборки. Известно, например, что опросы общественного мнения по количеству голосов, отдаваемых за неких кандидатов в региональные органы власти, и количество голосов, реально полученных кандидатами во власть, различаются в разы. А социологов и собственно социологических исследований очень мало, практически нет знания о социальной стратификации, о социальных группах, о таких массовых феноменах, как челночничество, отходничество, работа за границей, религиозная дифференциация и сектантство, и о многом другом.
Основная проблема—дефицит актуального знания и ученых.
Социальные ученые в большинстве своем такие же обыватели, как и играющие на лавочке в шахматы пенсионеры, только их мнения, верования и предрассудки выражаются калькированными с английских терминов словами. Они, как мне кажется, мифоманы, уверенные в существовании «объективного знания», в своем обладании им и в своих способностях обратить это знание на пользу стране.
В одном из обследований, проведенных по заказу Центра стратегических разработок, количество «балласта» среди ученых-гуманитариев в РАН определено в 93 %. Очень близко к 100%. А с другой стороны, откуда такая немыслимая точность у наших социологов? Рядящееся в научные наряды обывательское знание основано, с моей точки зрения, на трех китах—на наивной уверенности в том, что реальность описана, классифицирована, проанализирована и в целом уже объяснена. На убежденности в том, что социальное устройство кем-то сделано, сконструировано. А также на обывательском представлении о том, что жизнь управляема, что можно и нужно принять единственно верное решение и вопрос только в том, что власть имущие этого решения не принимают и власти нужно объяснить, кто виноват и кого надо наказать.

Я когда-то назвал эти представления мифологемами объективности знания, конструктивности реальности и управляемости социальными процессами.

....
При этом в стране выходит масса литературы, индексированной как научная и претендующей на то, что она является носителем знания о реальности. Что это за феномен?
Труды, посвященные российской действительности, несут в себе по большей части нормативное знание. Обыватели-ученые планируют будущее и не изучают ограничения на реализацию этого будущего. Таковы, например, авторы «программ реформ».
Второй тип знания воспроизводит импортные схемы. Ученые выезжают за рубеж, учатся там, возвращаются и воспроизводят в поле и на кафедре тамошние схемы и стандарты. Или работают по предустановленным зарубежными грантами методикам исследования. Наши люди бывают везде, где можно получить грант,—от Австралии до США. И тащат оттуда все, что им попадется, самые разные концепции, каким-то образом организующие знание. И можно себе представить, что получается, если человек почерпнул свой теоретический багаж у какого-нибудь провинциального профессора в Австралии, а применяет свое австралийское знание в Сибири. А если он еще и политически озабочен, то начинает проповедовать устройство образования, науки, здравоохранения или муниципальной организации такое же, как в Германии или Австралии, и необходимость срочно переходить на тамошние образцы.

Недавно я разбирал учебный план факультета государственного управления в одном весьма приличном вузе. Там была и социология разных видов, и экономика на любой вкус, и математика, и психология. Однако не было предметов, знания по которым действительно необходимы государственному и муниципальному чиновнику: делопроизводство, структура органов власти, устройство иерархий власти и правила поведения в них, действия в кризисных ситуациях, аппаратная аналитика. С другой стороны, нет и работ, в которых бы эти феномены были бы нормально описаны и систематизированы. Не говорю об анализе—здесь уже не до жиру.

В результате в корпусе знания и преподавания у нас появляются дисциплины, для которых нет референции в практике. Исследование коррупции в России западными методиками, например, приводит к устрашающим, но совершенно абсурдным выводам. Недавно очень статусный социолог, если верить СМИ, был вынужден отозвать свой знаменитый доклад о коррупции, поскольку его выводы относительно
обследованных им организаций стали проверять следственные органы. Такой критики доклад не выдержал.

На фоне такого рода работ появляются настоящие исследования, которые приходится вылавливать из потока публикаций в основном по указке знакомых, так как сита, позволившего бы отделить зерна от плевел, нет.
Что можно сказать о тех структурах, которые занимаются у нас получением знания?
Члены ученой иерархии обществоведов получают бюджетные деньги на так называемые «фундаментальные исследования». Эти деньги тратятся ими на загранкомандировки, на бытовое обустройство. Плюс, они паразитируют на грантах работающих ученых, а также сдают помещения в аренду коммерсантам и втихую растаскивают основные фонды «под инвестиционные контакты».
Те проблемы, о которых шла речь, должны быть, вообще говоря, предметом критики. Похоже, у нас института критики про-
сто не существует?

Для критики знания надо бы иметь массив этого знания. Такого массива пока нет. Библиотеки работают по-советски, реферирование и рецензирование пришло в упадок. Книги, изданные в ученом или учебном заведении, продавать негде. Статьи рассеяны по множеству изданий, захочешь—не найдешь, если их нет в Интернете.

С другой стороны, возрождается литературная критика, которая в России всегда была еще и идеологической критикой. Другое дело, что эта критика не встроена в инфраструктуру современной интеллектуальной коммуникации. Исчез основной коммуникативный институт советского периода—толстые журналы, где литература, искусство и наука объединялись вокруг критики. Полноценной замены ему я пока не вижу. Вообще пространство журнала перестало выполнять коммуникативную функцию и превратилось в средство манифестации позиции и статуса. Электронные средства коммуникации также, в свою очередь, лишают значения традиционные формы взаимодействия носителей и производителей знания (конференции, семинары и т. п.).
Вполне возможно, что в Интернете возникнет—на базе Живого журнала или на какой-то другой—некое пространство критики и рефлексии. Мне представляется очень перспективным проект Википедии, где при некоторых организационных усилиях вполне можно сконцентрировать интеллектуальные ресурсы на критике существующего знания—в форме интерактивного написания энциклопедических статей.
Если говорить о состоянии нашего знания, то дело, видимо, не только в нашем интеллектуальном или научном сообществе. Что можно сказать по поводу запроса на знание со стороны общества или государства?

На мой взгляд, в нашей стране не существует общества и государства в том виде, в котором это подразумевает смысл данного вопроса. Наше интеллектуальное общество, элита—это осколки аппаратов и экспертных институтов уже ушедших политических режимов. Частью общества стало экспертное окружение ЦК КПСС, которое с сегодняшней позиции практически неотличимо отставшего также частью общества экспертного окружения прорабов перестройки.
С ними сосуществуют в общественном качестве осколки аппарата правительства Гайдара, осколки ельцинского окружения разных времен. Эти общественные деятели транслируют варианты мифологем объективности, конструктивности и управляемости своего золотого времени,
мечтают вернуться во власть, и их запрос на знания формулируется очень четко—это запрос на политические технологии, а не на знание.
Они самодостаточны, уверены в собственной компетенции и обижены на всех за свое вневластное положение.
Наши доморощенные капиталисты, озабоченные сохранением своих богатств или их приращением, формируют—за редкими исключениями—запрос на другой тип знания, очень конкретного: кому и сколько надо дать для решения своих проблем. Или куда вложить, чтобы озолотиться. И не более того.
Со стороны власти есть запрос на фактуру, подтверждающую или иллюстрирующую выбранный политический курс.
Большинство собраний наших экспертов напоминает спиритический сеанс—сидят люди вокруг круглого стола и вызывают дух президента, который бы прислушался к излагаемым мыслям и принял их как руководство к действию.
Президент обладает реальной властью. И вот собираются люди, которые полагают, что он эту власть не так применяет. Они надеются, что он смотрит телевизор и они ему сейчас настучат.
А он изменит свое поведение в соответствии с мнениями этих экспертов. Смешно.

http://eurasianhome.org/File/03.pdf