Лучше о приятном. Например, недавно я до трех ночи писал рецензию на первую часть курсовой работы биолога-третьекурсника (вторую рецензировал мой коллега по оппонированию). Студент перелопатил около двухсот работ, более полутора сотен которых написаны на самых разных иностранных языках, от болгарского до французского и итальянского, пытаясь разобраться в хитросплетениях классификации и особенностях образа жизни микроскопических рачков, живущих в прибрежной зоне морей Европы и Северной Америки. Мне могут ответить: "Что тут удивительного? Тексты гуманитариев и специалистов по социальным наукам — сложнее. В них меньше общепонятной терминологии, основанной на латинских и греческих корнях, меньше шаблонных конструкций". Я, в свою очередь, могу только вспомнить старую байку, которую любит повторять мой учитель. Когда их еще студенческую работу по питанию воробьиного сычика готовили к публикации в Докладах Академии Наук, суровый редактор, узнав о том, что не прочитана статья, напечатанная в Норвегии, сказал: "Молодые люди, мы собираемся публиковать вашу статью, а не список языков, которых вы не знаете." Норвежская статья была немедленно найдена и с грехом пополам, со словарем в руках прочитана.
Другая картинка. В минувшем семестре читал студентам четвертого курса свою долю специальной зоологии. Поскольку в этом году она разрослась по часам и захватила часть летней практики, зимой освободилось время для семинара. Поручил студентам "найти в Интернете что-нибудь по развитию сегментации у зародышей сороконожек" (фраза дана в переводе с зоологического на общечеловеческий), намекнув, что университет не зря платит за доступ к полнотекстовым базам данных.
Что бы вы думали, дорогие читатели? Через две недели никем не ведомые студенты накопали несколько интересных статей, которые позволили нам стать свидетелями решения одной совершенно классической застарелой сравнительно-анатомической проблемы методами молекулярной биологии развития.
Редкий студент-биолог уже ко второму курсу не владеет как минимум офисными приложениями и программными пакетами для статистической обработки данных. Часто — еще и графическими редакторами. Почти все к третьему курсу не мыслят себе защиты без презентации в PowerPoint или его свободном аналоге.
Для сравнения — чуть больше года назад имел счастье наблюдать, как историки-аспиранты (!) бились в истерике, будучи озадачены необходимостью искать в полнотекстовых базах данных тексты по теме их собственной научной работы. Не просто внезапно найти к семинару по довольно случайной и совершенно "не своей" теме, а именно — по теме предполагаемой диссертации. Они на полном серьезе считали, что иностранную литературу читать не имеет никакого смысла, поскольку хорошей работы по российской истории иностранец написать не может, а поводов для сравнений с иными странами они не видят, поскольку история России глубоко уникальна.
Одна девушка из семи историков-аспирантов в группе не знала, где на компьютерной клавиатуре находятся латинские буквы. Пока остальные уже пытались освоиться с электронной почтой, она все еще мучительно вводила логин и пароль. Само по себе не грех, но это означает, что она до этого не набирала никаких текстов, содержащих латиницу (в том числе, и в списке литературы), а века, вероятно, вводила сакраментальными хуп, хуш, х1х и хх.
Тем, кто знал расположение латиницы, она не приносила счастья. Гонимые преподавателями, они отправлялись на поиски Мишеля Фуко, вводя в строку поиска fucko (мне до сих пор страшно подумать, что именно они могли там найти), а для Поля Рикёра — riker. Что это — поразительное отсутствие общей эрудиции? Неумение читать названия хотя бы на машинах? Я помню, как еще в детстве, проходя мимо консульств, был озадачен «ренаультами» и «цхевролетами», вместе с глубоко патриотичным "моsквитсн", предостерегшими меня на годы вперед о трудностях произношения иностранных слов с листа и об опасностях, подстерегающих при транслитерации.
Из всех семи лишь один не только знал, где находятся латинские буквы и как складывать их в иностранные слова, но и мог участвовать в семинарах с иностранными историками (и вообще проявлял интерес к вопросам, выходящим за пределы его непосредственной узкой темы, общался с опасными людьми социологами и экономистами). Он же, по стечению обстоятельств, был единственным, кто до поступления в аспирантуру преподавал историю США. Предосудительное дело, если вдуматься. "Что путного может неамериканец сказать об американской истории?" могли бы спросить его однокашники. Что путного они сами, не знающие языков, не интересующиеся жизнью других стран, не сведущие в основах современной социальной и экономической теории смогут сказать о русской истории?
Декан истфака, защищая своих аспирантов, говорил: "значит, они просто считают, что им не нужна иностранная литература, нам остается смириться с этим и принять их, как есть."
Биологи, определенно, нравятся мне больше, несмотря на все "но". Оглядываясь назад на события этой весны, я думаю — может быть, не зря соцфак МГУ поручили проверять химикам? Может быть, естественники, вошедшие в комиссию, верно ухватили суть вопроса, предложив призвать в эксперты только тех социологов, кто имеет публикации в иностранных журналах за последние два года?
Фрагмент статьи
Алексей Куприянов Бинарные оппозиции
http://www.polit.ru/author/2007/06/07/journy.html 
Отправлено: 12.06.07 11:09. Заголовок: Языки и умение работать с интернет
