Отправлено: 06.04.09 03:00. Заголовок: «Институциональный «читинг», или как воспроизводится социальный антикапитал»

Н.В. Латова (ИC РАН)
«Институциональный «читинг», или как воспроизводится социальный антикапитал»

Транзитологи, занимающиеся проблемами постсоветской России, все чаще используют концепцию власти-собственности. Речь идет об интерпретации институционального генокода российской цивилизации как основанного на доминировании государства над обществом.
Данный подход основан на идеях К. Маркса, начиная с его работ 1850-х гг., посвя-щенных азиатскому способу производства. Однако лишь спустя столетие, в 1957 г., комплекс-ный институциональный анализ "восточного деспотизма" дал перешедший на антикоммуни-стические позиции экс-марксист К-А. Виттфогель . Именно им была предложена выражающая сущность «восточного деспотизма» лаконичная формулировка «государство сильнее, чем общество».
И именно его концепция лежит в основе современного обсуждения этой проблематики зарубежными обществоведами.
Что касается отечественного обществоведения, то у нас обсуждение азиатского спосо-ба производства основано на трудах не столько К.-А. Виттфогеля, сколько Л.С. Васильева.
Именно этот знаменитый теоретик-востоковед предложил еще в советский период термин «власть-собственность» для обозначения типичной для стран древнего и средневекового Восто-ка институциональной системы зависимости прав собственности от должностного статуса . Власть-собственность возникает при монополизации должностных функций в общественном разделении труда, когда господство основывается не на частной собственности, а на высоком положении в административной иерархии.

Все чаще используемая для объяснения российской истории, концепция власти-собственности сохранила некоторые черты советской версии марксизма – в частности, акцентированное внимание к «базису» при принижении значения «надстройки».
Между тем современный институционализм (с которым постепенно сливается марксистское обществоведение) под-черкивает органическое единство правил, регулирующих собственно экономические процессы, и правил политической жизни, культурных традиций.
Современные институционалисты выделяют три уровня институтов: институциональная среда включает экономические правила, конституционные правила и надконституционные правила.
Самыми фундаментальными считаются как раз надконституционные правила – «наиболее общие и трудно изменяемые неформальные правила, имеющие глубокие исторические корни в жизни различных народов, тесно связанные с преобладающими стереотипами поведе-ния» .
Надконституционные институты наиболее фундаментальны именно потому, что мен-тальные стереотипы, ценности и установки нормальными взрослыми людьми редко даже осоз-наются, поскольку считаются «естественными». Между тем именно эти правила, как справед-ливо подчеркивает В.Л. Тамбовцев, относятся к числу наименее изученных как в теоретиче-ском, так и в эмпирическом отношении . Дело в том, что современный институционализм раз-вивается под доминирующим влиянием неоинституционализма, для которого характерно ос-новное внимание к формальным институтам, регулирующим права собственности. Изучение же неформальных «правил игры», чем занимались в основном «старые» институционалисты, пока остается на периферии современного институционализма.

Если обратиться к «Восточному деспотизму» К.-А. Виттфогеля, то у этого представи-теля «старого» институционализма можно найти немало любопытных идей не только о собст-венно экономических, но и о конституционных и надконституционных правилах обществ ази-атского способа производства. В частности, он писал, что при «восточном деспотизме» господ-ствуют «тотальный террор – тотальное подчинение – тотальное одиночество» . Данный те-зис не обязательно следует трактовать буквально, будто «восточный деспотизм» есть режим постоянных кровавых репрессий. Но и при «восточном деспотизме с человеческим лицом» подданный все равно живет под страхом наказаний «начальниками». Это порождает настроенность на тотальное подчинение, атмосферу отчужденности подданных от власти, своеобразный «коллективизм несвободных людей» , живущих по принципу «бойся делать что-либо один, самостоятельно».

Позже выводы К.-А. Виттфогеля о хозяйственной культуре восточных обществ были существенно скорректированы Дж. Скоттом, автором "Моральной экономики крестьянства" (1976 г.). Дело в том, что американский историк-китаист изобразил в "Восточном деспотизме" своего рода идеальную модель азиатского государства - каким оно хотело бы быть. Английский антрополог-крестьяновед, изучая реальный опыт жизни крестьян отсталых стран Востока, под-черкнул, что как бы не был тотален государственный террор, крестьяне отнюдь не демонстри-руют тотальной готовности подчиняться любому чиновничьему требованию. Ведь когда деспо-тическое государство постоянно стремится усилить налоговый пресс, тотальное подчинение было бы равносильно самоубийству.

Для противодействия чрезмерным требованиям у подданных восточных деспотов было "оружие слабых" - мелкие, но массовые нарушения закона (браконьерство, уклонение от нало-гов, контрабанда и т.д.) . Повседневные мелкие нарушения предписанных государством правил позволяли крестьянам обеспечить минимально приемлемое качество жизни. Эти "обыденные формы сопротивления крестьян" были возможны только в условиях общинной сплоченности, когда наказывать приходилось либо всех, либо никого. Поэтому виттфогелевский тезис о над-конституционных институтах "восточного деспотизма" надо скорректировать следующим образом: "тотальный террор – требование тотального подчинения – тотальное уклонение – тотальный коллективизм".

Обществоведы, признающие сохранение в постсоветской России институтов власти-собственности, обычно обращают основное внимание на собственно экономические институты - в частности, на слабую спецификацию прав собственности, когда государство имеет возмож-ность не только «назначать в миллионеры», но и «увольнять из миллионеров». Гораздо меньше внимания уделяют сохранению ментальных, надконституционных институтов, типичных для «восточного деспотизма». Между тем эти институты явственно заметны в мышлении и поведе-нии не только взрослых людей, но и молодежи, которая советские времена практически не застала. Именно они, на наш взгляд, образуют наиболее глубинную основу консервации в нашей стране элементов системы власти-собственности.
Наше исследование посвящено тому, как в студенческой среде проявляются стереоти-пы отчуждения от власти и «коллективизма несвободных людей». Для этого использованы дан-ные экономико-социологических исследований «читинга» (сheating) - обмана в учебном процессе.

Может казаться, что проблема списывания – это бич одной лишь нашей системы обра-зования, наследие нехорошего советского прошлого, когда нас приучали-де лгать и обманы-вать . Долгие годы можно было слышать, как щепетильны в этом вопросе зарубежные студенты и как легко и «просто» относятся к списыванию наши ученики. Но это противопоставление не совсем верно.
В последние годы за рубежом начались массовые акции борьбы с нечестной сдачей эк-заменов. Поводом послужили пугающие результаты исследований зарубежных ученых и спе-циально созданных комиссий. Например, опросы американских подростков в 2001 г. показали, что половина учеников старших классов не считают списывание зазорным делом, примерно 75% «списывают при каждом удобном случае» . При таких привычках старшеклассников мало надежды полагать, что студенты высших учебных заведений поступают по-другому. Действи-тельно, данные опросов студентов США показывают, что если в 1969 г. в списывании призна-вались 34% студентов, то в 1992 г. – 61%, а 2002 г. - уже 74% .
Данные по разным странам показывают, что «читинг» в современном мире образова-тельных процессов приобретает воистину массовый характер. Любопытно отметить, что это коррелируется с общей тенденцией увеличения в большинстве стран мира и масштабов теневой экономики. Видимо, оба эти процесса, имея общее культурное основание, подпитывают друг друга: учащиеся, глядя на мошенничающих взрослых, начинают сами все чаще обманывать преподавателей, а затем, включаясь во "взрослую" жизнь, без особых угрызений совести укло-няются от уплаты налогов, дают и берут взятки, покупают контрфактные товары и т.д.
В зарубежных развитых странах проблема «читинга» считается одной из животрепе-щущих. Проблема обмана/списывания рассматривается в современных исследованиях чаще всего в контексте экономико-социологического анализа девиантности и правонарушений – в частности, в рамках открытой американским экономистом Г. Беккером economics of crime .
В России «шпаргалкология» делает пока лишь самые начальные шаги. Первым иссле-дованием стала работа экономистов ЦЭМИ В.М. Полтеровича и А.В. Савватеева, выполненная совместно с экономистами из голландского Тилбургского университета Я. Магнусом и Д. Да-ниловым . Второе исследование провела в 2006 г. Е.В. Сивак, изучая поведение студентов и преподавателей московского ГУ-ВШЭ . Оба эти исследования выполнены по неоинституцио-нальной методологии – «читинг» рассматривается как результат рационального и осознанного выбора индивида в конкретных условиях, стимулирующих обман (слабая мотивация студентов к учебе, низкий контроль преподавателей и т.д.).
Докладчик предлагает иной подход к изучению «читинга» в образовательной системе постсоциалистических стран, основанный на парадигме "старого" институционализма: массо-вый обман в учебном процессе есть частное проявление ментальных стереотипов (надконсти-туционных институтов) институциональной системы власти-собственности.
При аналитическом исследовании использовались следующие базы данных:
• В качестве пилотного исследования по изучению списывания в мае-июне 2006 г. в Мо-скве был проведен параллельный анкетный опрос школьников и студентов.
- Первым объектом проведения анкетирования стали студенты ГУ-ВШЭ, одного из ве-дущих университетов России (студенты-экономисты 2-го года обучения – примерно 60 человек).
- Вторым объектом были выбраны школьники одной из общеобразовательных школ Москвы (школьники 9-11-х классов – 30 человек).
• Позже, в ноябре-декабре 2006 г., в Минске в Академии МВД Республики Беларусь было проведено третье, более широкомасштабное анкетирование (анкеты заполнили примерно 440 курсантов 3-его курса).
• В октябре 2007 г. в Улан-Баторском филиале Российской экономической академии им. Г.В. Плеханова проведено четвертое исследование (анкеты заполнили примерно 90 сту-дентов различных курсов).
• В октябре 2007 г. в Южном федеральном университете (г. Ростов-на-Дону) проведено пятое исследование (анкеты заполнили более 100 студентов разли


http://d1.hse.ru/data/846/332/1234/Латова.doc