... ческой изоляции сразу [поднимает над миром] вырывает из мира разорванного конечного существования [и поднимает] и ставит на высоту бесконечности, где переживается солидарность всех людей и всей твари, где выступает подлинная (одно слово нрзбрч., зачеркнуто) красота бескорыстного созерцания. Все со всеми связаны, «все за все ответственны». Изолированное существование есть иллюзия, есть смерть. («Не любящий брата пребывает в смерти»,— говорит ап. Иоанн. Истинная, полная и вечная реальность есть положительное всеединство. Это любимая мысль нашей философии, выраженная Вл. Соловьевым. Это en kai pan Плотина, harmonia universalis Лейбница, как единство красоты, истины и добра.)
Вражда, раздор есть для нас не столько нарушение закона и долга, сколько нарушение Космоса, красоты, любовной гармонии. Красота потому «спасет мир» по слову Достоевского, что она возбуждает непосредственное восхищение, и человек ее любит помимо всякого долга, т. е. свободно, в силу естественного влечения сердца, в силу собственного Эроса. Всякий Эрос есть в конце концов предчувствие универсальной гармонии и успокаивается только на ней.
Однако универсальная гармония, положительное всеединство (Г unite universelle positive) не тождественно с Богом, с Абсолютом,— красота мира есть лишь отражение Божественного Лика. Бог остается ее неведомым, таинственным, недоступным источником. [В этом] Здесь лежит отличие этой точки зрения от поэтического пантеизма, к которому склонялся Джордано Бруно. «Fortasse infinitum est ipse absolutum». Но (одно слово нрзбрч.), чтобы подчеркнуть это различие, Вл. Соловьев вводит понятие Софии, или «Премудрости Божией». Соловьев сам как бы влюблен в эту Софию, в эту женственную красоту, разлитую в мире, в «вечную женственность», в космическую Беатриче. Для него это Психея, «Мировая душа».
Почему это «женственность», мадонна («Богородица, как мать сыра земля» у Достоевского)? А потому, что начало воспринимающее, пассивное, отдающееся Божьей силе, отражающее Божественный Лик.
Почему «мировая душа»? А потому, что только душа может отражать в своей глубине Божественный Лик, а не материя. Только через душу материя может становиться прекрасной, может «одухотворяться». Но природа вообще не есть мертвая материя, она одушевлена.
[«Природа не бездушный слепок»,— говорит наш поэт Тютчев. Совершенно так, как думает] Лейбниц прав: нет ничего мертвого и механического; все организовано, все одушевлено, все есть духовная гармония.
Так мы получаем положительное всеединство, en kai pan, как женственную, одушевленную, космическую красоту, включающую в себя и бесконечно большое, и бесконечно малое, и всю гармонию солнц, и всю красоту земных цветов [и малейших былинок] [(«и в поле каждую былинку, и в небе каждую звезду»)].
Вот что такое сказочная «Василиса Премудрая» и «ненаглядная красота».
Едва ли кто может понять это устремление нашей сказки, нашей поэзии и нашей философии так глубоко, как итальянская душа. Ведь она знает любовь к просветленной женственности Данте, любовь к бесконечно большому Джордано Бруно и любовь к бесконечно малому Франциска Ассизского.
[Вы видели, что мы вечно стремимся в „далекие страны", чтобы искать «ненаглядную красоту». Одна из таких стран и, конечно, самая «ненаглядная» — это Италия.]
Есть нечто, что роднит нас с вами [несмотря на всю противоположность]. Это — Эрос. Ваша латинская культура эротична в высшем Платоновском смысле слова. Любовь и красота ведет вашего Данте через ад, чистилище и рай к Богу. [Платон определяет Эрос как рождение и творчество в красоте.] Эротическая культура творит в силу влюбленности в жизнь, в мир, в идеал, (одно слово нрзбрч., зачеркнуто) Англо-саксонскую и германскую культуру потому нельзя (одно слово нрзбрч.) назвать эротической, что она творит в силу долга, [призвания] служения, пуританского благочестия, раскаяния. Готические церквы суровы и пустынны, в них нет культа красоты, культа мадонны, культа прекрасной женственности. Германская музыка, в классических своих образцах, возвышенна, но не эротична. [Напротив, в голосе итальянского певца всегда [звучит] слышен зов Эроса, влюбленность в красоту мелодии, трепет жизни и любви. Во всем мире только мы, русские, поем так же. Не так прекрасно, может быть, но все же, в том же стиле.
В нашем искусстве тоже живет Эрос — в нашей музыке, в нашей поэзии, в нашем танце. Мы тоже творим не из пуританского долга, а только тогда, когда мы увлечены, влюблены в красоту).]
Здесь наше сходство с вами, но здесь же лежит и [противоположность] различие: [наш Эрос жаждет беспредельного и сам беспределен, бесформен, стихиен, лишен граней]: ваш Эрос радостно и уверенно совершает путь творческого восхождения. Можно сказать, что он унаследовал природу своего отца, бога изобилия, и поэтому осыпан всеми дарами Фортуны. Быть может, ему знакомо иногда творческое утомление, печаль и пессимизм; но это лишь пресыщение невероятным изобилием форм. Он не знает тоски от бесформенности, не знает тех падений, тех блужданий, тех разрушительных порывов, которые свойственны русскому Эросу, поистине унаследовавшему природу своей бедной (malhenreuse) матери. Дисгармония жизни приводит нас в отчаяние, и мы начинаем разрушать все и отрицать все в порыве нигилизма; а иногда, в порыве святости, принимаем и любим все, [и верим] все хотим восстановить и спасти, все преобразить.
У нас с вами противоположные задачи: у вас — не дать Эросу остыть и иссякнуть среди завершенности прекрасных форм, у нас: найти форму для нашего беспорядочного Эроса, найти центр, овладеть собою. [Вы обладаете в совершенстве тем, чего мы более всего жаждем. Вот почему мы так влюблены (фраза обрывается).]
Мы жаждем прекрасных форм и умеем любить их как никто. Вот почему мы так любим Италию.
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Публикуемый материал представляет собой текст доклада Б. П. Вышеславцева, прочитанного им в ноябре 1923 года в Риме на конференции, организованной Институтом Восточной Европы (Италия). Публикуемый нами рукописный вариант доклада был, видимо, написан Б. П. Вышеславцевым специально для переводчицы О. И. Ресневич, так как рядом с русским текстом автор пишет многие слова и целые предложения на французском, итальянском, греческом, латыни (французские фрагменты, находящиеся на оборотах лл. 1, 2, в данной публикации не воспроизводятся).
Фрагменты, набранные курсивом, отражают подчеркивания автора. В квадратных скобках воспроизводятся зачеркивания автора, в угловых скобках даются пояснения публикатора. Ксерокопия чернового автографа доклада была передана в Отдел рукописей РГБ в 1990 г. внучками О. И. Ресневич-Синьорелли — В. Сассиоторе и М. Сигнорелли.
Текст по: ОР РГБ. Ф. 743, карт. 78, ед. хр. 5. Публикация подготовлена Л. И. Куглюковской.
[2] Для перевода можно «разрывчатый» пропустить, ровно как и «каленая», вообще, все типично русские эпиграфы. (Прим. автора.)
[3] Для перевода сказать так: «Он не верит, как говорит былина, ни в сны, ни в приметы...» Нет ли французского выражения для (популярных) (одно слово нрзрбрч) суеверий и примет? (Прим. автора.)
http://www.philosophy.ru/library/vopros/11.html