Отправлено: 04.06.07 08:33. Заголовок: К Академии Наук надо относиться, как к живой природе// А. Городницкий

Вы как член Ученого совета вашего института, наверное, обсуждали пути реформы РАН, о которой сейчас так много говорят? Довольны ли мы тем, что было с Академией в советские времена и тем, что с ней творится сейчас?

Ну, во-первых, – что касается советского времени: при всех недостатках системы, были деньги на исследования, особенно связанные с ВПК (а, положа руку на сердце, надо сказать, что почти все без исключения – любые исследования в океане так или иначе связаны с решением стратегических задач ВПК). Нас обеспечивали немеряно. Рухнул ВПК – и вслед за ним «рухнул» космос и «рухнул» океан. Фундаментальные исследования были привязаны к ВПК.

А что касается самой Академии наук… Конечно, это дряхлое советское учреждение. Я подчеркиваю – советское, потому что от российской Императорской академии наук она отличается хотя бы тем, что стала кормушкой для престарелых ученых. Быть членом Императорской академии считалось почетным, но за это не платили денег, а иногда даже взимали плату. А сейчас все наоборот. Получил звание членкора или академика – и тебе обеспечена пожизненная кормушка. В результате Академия стала этаким «геронтологическим уголком» – и в таком виде существует.

Это неправильно. Я бы не платил за академические звания. И тогда все было бы совершенно иначе.

Конечно, АН СССР стала бюрократическим аппаратом. Ярким примером стало то, как она забаллотировала А.Д. Сахарова на выборах депутатов первого Съезда – когда он уже вернулся из ссылки. Только после многочисленных протестов рядовых сотрудников Академии он все-таки стал депутатом – со второго раза. Президиум Академии – это аппарат высокооплачиваемых чиновников, хотя там есть и исключения – замечательные ученые, но не они делают эту погоду.

Академию, разумеется, надо реформировать. Но вовсе не так, как собирается это делать наш уважаемый министр науки и образования господин Фурсенко. Потому что он, на мой взгляд, собирается её полностью подчинить государству и превратить в чиновничий департамент, в одно из министерств. Академию Наук хотят полностью лишить автономии, свободы, самоуправления – и это преступно, это ведет не к реформированию, а к полному уничтожению фундаментальной науки в России.

А разве эта автономия не была достаточно формальной в советское время? Достаточно вспомнить, что ни одни президент АН СССР не мог быть избран без согласования с высшим партийным руководством.

С одной стороны, – верно. К примеру, у Сергея Ивановича Вавилова посадили и убили брата – и Сталин это использовал, чтобы держать его под контролем. Но все-таки были вещи, которых даже партийное руководство не могло добиться. Скажем, в 1964 году физики заблокировали прием в академию ближайшего соратника Лысенко. Бывали случаи, когда не принимали весьма высокопоставленных чиновников.

Должен сказать, что фундаментальной науке нужна автономия в любом случае. Она должны быть полностью независима от конъюнктуры государства, от его политики и тем более – от чиновников. В данном случае я никого конкретно не имею в виду, но я убежден, что бюрократы не могут диктовать ученым свою волю, чтобы открыть новую античастицу в текущем квартале, как в фильме «Девять дней одного года». Это крайне опасно! Ученые должны быть автономны и свободны.

Надо иметь еще в виду, что Академия Наук – это не только академики. Это сотни академических институтов, занимающихся фундаментальной наукой, которая сегодня находится в очень бедственном положении. Их дальнейшее сокращение, фактически – уничтожение, может привести к тому, к чему это привело в свое время в фашистской Германии. Сейчас Германия – одна из самых процветающих стран в мире, у нее огромный промышленный потенциал, но она не может восстановить потенциал научный, который был разрушен при Гитлере, хотя со времен Второй мировой войны прошло 60 лет.

Научные школы – очень тонкая и сложная вещь, они не создаются за один день. Их утрата влечет утрату всей фундаментальной науки, что очень опасно для страны. Страна перестает быть великой, потому что её величие определяется не уровнем вооруженных сил, не бряцанием оружием, а уровнем её интеллектуального базиса, её интеллигенции. И утрата традиций фундаментальной науки переводит страну из великих в третий мир.

А Вы как-то ощущаете на себе ту реформу РАН, о которой так много говорят сейчас?

Нет, не ощущаю. Мы – люди маленькие, чтобы нам на себе ощущать. Пока нам сказали: вот, будет сокращение на 20%, через три месяца будет еще на 30%. Сокращение мы ощущаем, а больше никак.

Я знаю Вашу мнение о том, что «в поэзии не бывает учеников» и «передать лиру» наследнику – невозможно. Но, говоря о науке, Вы упоминали школы. Есть ли у Вас своя собственная научная школа?

Подозреваю, что, к сожалению, нет. Потому что то, чем я занимаюсь, не получило большого, серьезного продолжения. Были талантливые ученые, например, Сергей Павлович Мащенко в Ленинграде, который умер молодым, в расцвете сил. По существу, изучение магнитного поля океана сейчас у нас повисает в воздухе. А в США такие исследования продолжаются. Больше всего меня волнует отсутствие молодых, потому что в науках о Земле преемственность совершенно необходима.

Вы – выпускник ленинградского Горного института. Не могли бы Вы сравнить состояние академической и вузовской науки – хотя бы в Вашей области?

Я хуже знаю вузовскую науку, хотя мне приходится читать лекции в МГУ, на Геологическом факультете – это самый высокий для нас университетский уровень. Это действительно самая могучая научная школа, там сосредоточены лучшие в России научные силы. Преподавание там ведется на очень высоком уровне, вполне соизмеримом с мировым. Но что касается востребованности выпускников… Я помню, как приехал в США, в Силиконовую Долину – и обнаружил там множество молодых людей, выпускников МГУ, которые оказались не нужны в России, но прекрасно устроились там. Я за них, конечно, рад, но я не рад за российскую науку.

А Вам не кажется, что сама система НИИ, сложившаяся с советских времен, несколько абсурдна? Я имею в виду то, что крупнейшие ученые сидят в этих институтах и не преподают, а студенты и аспиранты лишены возможности у них учиться? Ведь такого, кажется, нет нигде в мире – везде наука существует при университетах.

Да, это вопрос достаточно интересный и спорный: должна ли быть наука при университетах или должна все же существовать отдельно? У меня складывается впечатление, что если серьезно заниматься фундаментальной наукой, то ею надо заниматься все-таки отдельно от университета, потому что целевые исследования полностью поглощают время научной группы и с трудом сочетаются с преподавательской деятельностью, с практикой и т.д. Я только в конце жизни начал читать лекции и сразу ощутил, как много времени требуется для подготовки к ним, к практике, к какой-то воспитательной работе. Преподавание в вузе – это отдельная специальность, которая, на мой взгляд, с фундаментальной наукой сочетается очень плохо.

Сейчас руководителей Академии Наук ругают, называют их «латифундистами» (намекая на очень значительные земельные ресурсы, которые принадлежат РАН), указывают на огромный разрыв в доходах членов Президиума РАН и «простых» академиков, не говоря уже о рядовых сотрудниках институтов. Тот выход из кризиса, который предлагает Минобрнауки, Вы отвергаете. А как Вам самому видится возможная реформа Академии? Вот, например, любимые Вами и мной Стругацкие, рисуя образ будущего, в качестве базовых структур видят НИИ – почти такие же, как это и было в их время. Они прекрасно знали, что в этих институтах много бездельников, которые ничего не создают, но тот факт, что, может, 2-3 сотрудника из всех способны на гениальные прозрения, в глазах Стругацких оправдывал всю систему. А в ваших глазах?

Я не вижу необходимости перестраивать систему наших академических институтов. Я не верю, что технократия – это светлое будущее всего человечества, но модель Стругацких совершенно жизненна. Конечно, в наших академических институтов масса бездельников, но дело в том, что механизм проверки научной работы в них придумать и ввести в практику крайне сложно. Я думаю, что если там даже на 20 бездельников есть один гениальный ученый, то все равно КПД огромный и система себя оправдывает.

Я думаю, что к Академии Наук надо относиться, как к живой природе. Надо как-то подправлять, что-то делать, но очень осторожно, чтобы не разрушить её основ, а вовсе не методами администрирования, отмены, запрещений и т.п. Потому что, при всем несовершенстве сегодняшней системы Академии наук, к сожалению, лучше не придумали.

Надо еще иметь в виду, что во многом причины атаки на Академию кроются далеко не только в недовольстве её отдачей. Дело не только в том, что хотят помочь науке. У Академии Наук хотят отобрать собственность: недвижимость, дворцы, землю и так далее. Этот «наезд» имеет вполне коммерческие, а не государственные корни. Это все делается по принципу «грабь награбленное». А собственность Академии – это не награбленное, и академики – это не олигархи все-таки, которые неизвестно как разбогатели, и поэтому можно у них все отбирать. Это – исторически сложившаяся система российской науки, к которой надо относиться с пониманием и достаточно бережно, в том числе и при реформировании.

Вы являетесь академиком РАЕН – Российской академии естественных наук. А она – живой организм? Как там все устроено, платят ли вам там за звание? Удовлетворяет ли Вас её устройство и функционирование?

Нет, в РАЕН за степень не платят. Это общественная академия, и хотя несколько раз предпринимались попытки сделать её государственной, ничего из этого не получилось. А сейчас, видимо, уже и не получится, потому что набрали в неё столько чиновников, людей, абсолютно никакого отношения к науке не имеющих, столько различных политических деятелей. Вообще, грубо говоря, туда в последние годы стали принимать кого попало – под влиянием конъюнктуры. Мол, возьмем какого-нибудь министра, а он нам потом денежки даст. Или: этого обязательно надо взять, потому что очень посоветовали из Администрации Президента. В результате «планка» в РАЕН резко снизилась. Мне от этого очень грустно.

Президент РАЕН – замечательный человек, умница, прекрасный ученый и организатор Олег Леонидович Кузнецов, которого я очень люблю и уважаю. Он профессор МГУ, создал замечательный межотраслевой научно-технический комплекс (МНТК) «Геос». Это человек, который создал РАЕН, удивительный энтузиаст, бессребреник, в высшей степени порядочный. Но, как сказано в песне Окуджавы: «На Россию — одна моя мама. Только что она может одна?». Так что в РАЕН сейчас тоже очень сложная ситуация.

Может, окажется, что наука – такой же самоочищающийся организм, как и океан?

К сожалению, океан более защищен, чем наша наука, потому что океан вне политики. А наука в последнее время – как в том анекдоте о человеке, который всегда «отклонялся вместе с линией партии» – тоже все больше и больше «отклоняется» вместе с политическими тенденциями.

полный текст http://www.polit.ru/analytics/2007/06/04/ocean.html