Отправлено: 14.02.08 04:19. Заголовок: Джаред Даймонд «Ружья, микробы и сталь» (Jared Diamond «Guns, Germs and Steel». – W. W. Norton & Co

Джаред Даймонд «Ружья, микробы и сталь» (Jared Diamond «Guns, Germs and Steel». – W. W. Norton & Company, 1999)

Удивительная книга… Она дает интеллектуальную основу для понимания человеческой истории.
Билл Гейтс

Книга географа Джареда Даймонда «Ружья, микробы и сталь» – хороший пример «потерянного послания». Так бывает, когда автор пишет книгу для одного типа читателей, а на самом деле на нее яростно «накидывается» совсем другая целевая группа. Книга написана явно не для бизнесменов, но, тем не менее, именно они стали ее самыми главными читателями и почитателями. Причина, очевидно, в том, что хотя современные менеджеры любят сравнивать себя с Александром Македонским или Цезарем, свои компании – с великими империями прошлого, а борьбу с противниками выстраивать по рецептам Клаузевица или Сюнь-цзы, тем не менее, для реального решения деловых проблем параллели с историей обычно оказываются не очень продуктивными. Как можно использовать исторические аналогии для принятия конкретных решений, если мы не понимаем причин главных исторических событий? Почему при Иссе победил Александр, а не Дарий? Почему в современном мире доминируют европейцы и происходящие от них американцы, а не австралийские аборигены? Ясно, что традиционная история дает ответы на эти вопросы либо невнятные и непригодные для практической деятельности, либо слишком уж очевидные. Например: американцы доминируют потому, что у них есть атомное оружие и много денег, а у аборигенов – только зубы кенгуру, палки-копалки, бумеранги и «кость смерти». Иногда вместо таких простых ответов «в пользу бедных» объяснения историков уходят в дебри «особенностей европейской культуры», иудео-христианской традиции и тому подобных крайне туманных материй, в принципе не дающих возможности проследить причинно-следственные связи между событиями. По сравнению с этими объяснениями книга Даймонда имеет преимущество объяснительной конкретности. Общий вопрос, на который она дает ответ, звучит так: почему одни народы, исторические системы или религии процветают, а другие терпят поражения и навсегда уходят со сцены истории? Это книга о соревновании исторических систем и о законах, по которым человеческие коллективы существуют и в каменном веке, и в 21-м. В этом смысле ее важность для постоянно озабоченного конкурентной борьбой делового сообщества вполне очевидна, так что ее популярность среди бизнесменов объясняется не только случайными личными пристрастиями Билла Гейтса или руководителей компании McKinsey, объявившими себя сторонниками ее объяснительных моделей.

История с точки зрения микробов
Основная идея, с которой Даймонд начинает свое глобальное «объяснение» человеческой истории, заключается в следующем: люди и человеческие коллективы – это живые системы, существующие среди других живых систем и подчиненные общим законам эволюции. В этом смысле его модель чрезвычайно необычна и привлекательна для любого человека, которого раздражает «антропоцентризм» традиционной европейской истории и гуманитарных наук. У Даймонда все равны: свою собственную историю имеют не только люди, многие тысячелетия вынужденные жить с вредоносными вирусами и микробами, но и сами микробы, постоянно адаптирующиеся к новым условиям и мутирующие вместе с изменяющимися человеческими популяциями, а также иногда изменяющими людей в своих интересах. Стиль, и структура книги проникнуты этим в высшей степени увлекательным «благоговением перед жизнью», а история человечества превращается в один из элементов непрерывного жизненного потока, в котором на равных с людьми действуют растения, животные и даже микроорганизмы. Увлекательные истории доместикации растений человеком и человека растениями, происходившие, оказывается, параллельно и совсем не так просто, как многие думают, – это, пожалуй, самая захватывающая часть книги.

От Даймонда вы, к примеру, можете узнать не только о том, как люди одомашнивают растения или животных, но и о том, как другие живые существа (разумеется, бессознательно, но эволюционно вполне направленно) модифицируют поведение самих людей. То есть наша собственная история под другим углом зрения вполне может быть вписана в историю микробов, написанную с точки зрения микробов!


Причины непосредственные и окончательные
Не бывает популяций, обреченных на историческое «лузерство», так как все человеческие коллективы постоянно приспосабливаются к окружающим условиям
Исходная модель имеет два важных следствия. Причины отставания тех или иных народов надо искать не в их внутренних особенностях. Ведь не бывает популяций, обреченных на историческое «лузерство», так как все человеческие коллективы постоянно приспосабливаются к окружающим условиям. Отсюда тезис номер 1: ни один народ «не виноват» в своей отсталости – все они всего лишь продукты многотысячелетнего приспособления к различными природным системам. И тезис номер 2 – «окончательные» причины неравномерного исторического развития надо искать в географических условиях, которые предоставляют разным народам отнюдь не одинаковые возможности для развития. Так, Евразия – родина большинства предков почти всех домашних животных и пригодных для одомашнивания злаков. Несколько центров земледелия, возникших на нашем материке почти одновременно 10 тысяч лет назад (Ближний Восток, Северный и Южный Китай, Северная Африка), могли беспрепятственно обмениваться друг с другом, так как Евразия вытянута по меридиану, и растения и животные, одомашненные в одном центре, могли использоваться другими земледельческими коллективами, живущими примерно на той же широте. Таким образом, в Евразии уже за 3 тысячелетия до нашей эры образовался огромный пояс производящего хозяйства, в котором все народы использовали «полный пакет» одомашненных евразийских растений и животных – множество видов домашнего скота, злаков и зеленых растений.

Следуем за аргументацией Даймонда дальше: развитие производства пищи неизбежно привело к росту плотности населения, а это в свою очередь способствовало формированию государств, появлению письменности и развитию ремесел. Следовательно, окончательные причины исторического доминирования Евразии – ее широтная вытянутость (основная ось континента проходит в одном климатическом поясе и не препятствует миграциям культурных растений и животных) и обилие на ее территории пригодных для одомашнивания биологических видов. В то же время в Америке гораздо меньше видов растений, привлекательных для ранних земледельцев (из злаков индейцам удалось одомашнить одну кукурузу и то с огромным трудом, почти полностью изменив при помощи многовековой селекции внешний облик невзрачной травки теосинте). Крупных стадных животных, способных мирно существовать с человеком, в Америке почти совсем нет (местные лошади и туры вымерли после проникновения туда человека). Повредила развитию доколумбовой американской цивилизации и меридиональная вытянутость континентов Северной и Южной Америк. Культурные растения и животные с большим трудом перемещались через чуждые для них климатические пояса, поэтому многие растения были одомашнены в разных местах независимо друг от друга, а ламы так и не добрались до древней Мексики, жители которой были вынуждены обходиться вообще без домашнего скота. На других изолированных континентах и островах (Австралия, Новая Гвинея) ситуация еще хуже: там почти не было условий для земледелия или пригодных для одомашнивания биологических видов.

Вообще, сама категория «окончательной причины» может вызвать у кого-то из читателей сомнение. Из физики мы знаем, что у каждого события есть бесконечный ряд причин, ни одна из которых не является окончательной. Однако, возражает Даймонд, у биологических систем другие свойства. Каждая такая система полностью детерминирована внешней средой, в которой она существует. Между популяцией и средой возникают не только причинно-следственные, но и системные связи. Так что говорить об окончательных причинах доминирования евразийских народов вполне оправданно. Итак, непосредственные причины того, что именно испанцы завоевали ацтеков и инков, а не наоборот – это наличие у европейцев стального оружия, лошадей и разрушительных для индейцев микробов (полученных нами, кстати, от домашних животных, которых у индейцев почти не было). Окончательной же причиной является различие в географическом окружении, сделавшее возможным гораздо более быстрое развитие Евразии.

Географический детерминизм и оптимальная фрагментация
Гораздо более сложный вопрос, на который пытается ответить автор книги: почему лидерство в современном мире принадлежало до последнего времени именно Европе, а не, к примеру, Индии или Китаю. Здесь объяснения Даймонда становятся гораздо менее убедительными. Это и понятно: доказывать, что отсталость Китая и прогресс Запада объясняются гористостью европейского ландшафта, затруднявшего создание континентальной европейской империи (в Китае, наоборот, ландшафт благоприятствовал созданию единого огромного государства) – значит вступать на зыбкую почву давно отвергнутого географического детерминизма. Делать это Даймонду явно не очень хочется, тем более что его позиции здесь гораздо слабее. Действительно, если все дело в единой империи, которая затормозила внутреннюю конкуренцию и развитие в Китае, то почему прогресс не пошел семимильными шагами, скажем, в Индии, где единого государства до последнего времени тоже не существовало?

Компании должны быть разбиты на множество автономных юнитов, которые в то же время остаются прозрачными и тесно взаимодействующими друг с другом
В результате автору приходится сформулировать крайне сомнительное с научной точки зрения понятие «оптимальная фрагментация». Для быстрого прогрессивного развития нужна не только раздробленность (чтобы поддерживать определенный уровень конкуренции), но и единство (чтобы знания и навыки свободно циркулировали между разными подразделениями общественной системы). По Даймонду, в Европе уровень фрагментации был оптимален, то есть раздробленность не препятствовала циркуляции знаний, а в Индии – нет, поскольку там связи между разными регионами были крайне затруднены.

Надо сказать, что сам автор в послесловии ко второму изданию книги частично пересмотрел это свое «объяснение». По его словам, ему стало ясно, насколько сложными и непостоянными категориями являются такие понятия, как «Европа», «Индия» или «Китай». Рубежи этих глобальных регионов представляют собой не чисто географические, а культурные барьеры. Так, границы Европы за последнюю тысячу лет менялись много раз, и одно из таких изменений происходит на наших глазах (расширение Евросоюза). Точно так же оптимальность европейской континентальной фрагментированности объясняется не столько географией, сколько особенностями европейской культуры (наличие единой религии и единой правовой системы).

В целом, среди историков идеи Даймонда об «оптимальной фрагментации» не прижились из-за их недостаточной объяснительной силы. А вот бизнесмены, начиная от Билла Гейтса до компании McKinsey, ухватились за эту и другие теории книги. По мнению одного из партнеров McKinsey, «Ружья, микробы и сталь» – обязательное чтение для любого делового человека, поскольку она объясняет глобальные правила конкуренции. Выживают те, кто дольше хранит информацию, обладает бóльшими ресурсами и умеет эффективно их использовать. Простые и вряд ли новые для кого-то правила, но ведь Даймонду удалось показать, как они работают во все времена и на всех материках. Пригодилась в бизнесе и идея оптимальной фрагментации. В споре между сторонниками централизации и децентрализации автор советует выбирать золотую середину. Компании должны быть разбиты на множество автономных юнитов, которые в то же время остаются прозрачными и тесно взаимодействующими друг с другом. Мысль тоже не очень новая, но разве не приятно видеть, как банальности либеральной «новой экономики» подтверждаются многотысячелетним опытом человеческой цивилизации?
Алексей Гостев
http://hh.ru/contents/publication.do?publicationRubrikId=43&publicationId=948