Несколько моментов забавно читаются и соотносятся с геофизикой ;-)
=========================
Наука второй половины ХХ - начала XXI вв. не только и не столько род познавательной деятельности, но некоторое статусное пространство.
Особенно характерно это для общественных наук СССР. Статусы и, связанные с ними, материальные и символические блага были жестко распределены и ранжированы.
Достаточно показательно, что "научная революция" здесь происходила в форме "престолонаследования".
Когда старшее поколение физически "сходило со сцены", появлялось новая генерация ("молодые" с седеющими висками) с новым спектром
идей. И так до следующей смены поколений.
Подобный тип развития достаточно естествен для замкнутой профессионально-статусной системы. Но, как только возникает "другая школа", с которой необходимо осуществлять профессиональную коммуникацию, будь то "столичные ученые" или "западные специалисты" и т.д., ситуация меняется. Научное "генеалогическое древо" становится похоже на
переплетенный кустарник. Статусы остаются, но исчезает их абсолютность.
Возникает возможность апеляции к "внешним" основаниям, рефлексии над собственными основаниями. Создается впечатление, что формирование региональных школ и есть
такое внешнее основание. Замена вертикальных связей горизонтальными. Увы, только впечатление. Распад советского научного пространства, как и распад пространства
политического можно обозначить термином "парад суверенитетов". Напрашиваются и дальнейшие аналогии. Тот факт, что "центральные журналы" и "головные институты"
теряют свое влияние на местах воспринимается не столько как оторванность (хотя этот момент тоже присутствует), сколько, как возможность поиграть в игру "сам себе
президент".
Тем более, что большая часть региональных школ активно устанавливает контакты с "зарубежными партнерами" и, так сказать, получает международное
признание.
Совершенно нормально воспринимаются Международные форумы с одним двумя старательно отобранными "иностранными гостями".
В этих обстоятельствах "дружить домами" региональным школам смерти подобно. Ведь "чужой классик" может и не согласиться с выводами "своего".
Соответственно, непонятно становится, кто же "самый классик"?
Непредсказуемым оказывается и поведение "подданных".
==========
Политология, как и любая социальная дисциплина, конституирует реальность, опираясь на систему концептов (имен). Эти имена порождены реальностью, но, будучи
определены, оказываются некоторым автономным образованием (аналогом попперовского "третьего мира"). Соорганизуясь между собой они становятся внутренне
непротиворечивыми, а извне некомпромитируемыми, заслоняют реальность от взгляда исследователя. Дальнейшее исследование обращено не столько на реальность, сколько
на систему номинации (концептов, имен).
Об этом свойстве номинативной системы подробно писал Ю.Н.Караулов, на мнение которого мы и ссылаемся./15/. В период,
когда реальность достаточно стабильна, а изменения происходят в русле сложившихся конструктов, последние являются достаточно прочным фундаментом для
политологического исследования, для политического прогноза. Однако в период повышенной, катастрофической динамики ситуация меняется.
Здесь система терминов не столько раскрывает, сколько маскирует реальность, представляя ее в таких формах манифестации, которые в весьма слабой степени поддаются фальсифицирующей рефлексии.
Концепт становится маской, а реальность, построенная на его основе "политическим маскарадом". Он порождает невидимые для самих исследователей
противоречия типа инвизибилизации, описанной Н.Луманом./16/
Нечто подобное и происходит при методологическом импорте. Поскольку именно в контексте западных демократий сложились базовые политические модели, методологический инструментарий, то было бы естественно для становящейся отечественной политологии этот инструментарий и модели использовать.
Собственно говоря, именно это направление наиболее широко поддерживается международными научными фондами, порождает интересные теоретические изыскания. Сегодня сложился
некоторый "джентельменский набор" авторов, который должен знать и использовать уважающий себя политолог: Р.Даль, Г.Лассуэл, К.Шмидт, В.Паретто, Й.Шумпетер,
Г.Моска и т.д. Использовать же означает брать определение или модель классического автора и смотреть, "насколько это соответствует действительности"/17/.
Однако методологический импорт предполагает не вполне оправданную экстраполяцию уже исследованных типов транзита на новые варианты. Здесь и
возникает "политический маскарад". Все как на западе: партии, выборы, демократы, центристы, коммунисты, фашисты и т.д. При этом представления о действительности
не столько методологически прорабатываются, сколько утверждаются на базе интуиции. Интуиция может быть весьма глубокой, но рефлексия осуществляется не над
ней, а над реальностью, уже подвергшейся концептуализации. Возникает герменевтический круг: желая осмыслить новое состояние общества, политический
агент, да и исследователь вынужден прилагать к нему размерности, либо характеризующие уже не имеющее место состояние, либо следовать размерностям
иного типа общества (географически или темпорально), релевантность которых наличному еще нужно доказать. Доказать же их можно только сопоставив систему
категорий с другой системой, уже существующей.
Однако если она уже существует, т.е. реальность описана, то в еще одном описании, видимо, нет особого смысла.
==========
Отказ от методологической рефлексии приводит к тому, что рассуждения "политологов" начинают мало, чем отличаться от "кухонных разговоров о политике":
"Бриан это голова". Попытка исследовать "саму жизнь" ведет лишь к бесконечному сбору материала, представляемому в качестве исследования, изредка
сдобренному произвольной интерпретацией.
Далекой от идеала является попытка распространить на политологию методологические принципы иных наук.
Порой эти эксперименты бывают весьма красивыми, но элементом позитивного знания они становятся только после соответствующей интерпретации.
В "первозданном" виде они, скорее, произведения искусства – уникальные и неповторимые и, именно в силу этого, абсолютно антипозитивные.
Несколько более оправданным выглядит семиотическое вторжение в политологию. Но и здесь велика опасность "повышенного империализма"
другой науки.
На стадии сбора и анализа политической информации дискурсивные аналитические техники крайне продуктивны и удобны в работе /18/, но на стадии интерпретации рискуют опять "подняться" до высот художественной литературы, перестав быть позитивным знанием.
Примерно такова же, на наш взгляд, ситуация с вторжением естественных и точных наук в политическую сферу. В силу гетерогенности регионального политологического сообщества
сегодня методологические поиски протекают не столько в виде осознанных усилий сообщества, это удел столичных мыслителей, сколько в форме индивидуального исследовательского дрейфа, перебора вариантов.
Успех здесь, скорее, случайность, нежели закономерный результат поиска. Самое же главное, что в силу отсутствия профессиональной коммуникации, этот успех не распространяется на все сообщество, в остается уникальным творческим усилием.
1. Речь идет о материалах конференции "Развитие политологии в регионах:
институциональный и содержательный аспект", состоявшейся в Самаре 7-8 июня 2001 года.
2. Степанов Б.Е. Новая русская идея: нижегородский пролог//Философский век. Альманах.
Вып.16.Европейская идентичность и российская ментальность. Спб.,2001. С.254-270.
3. Левада Ю.А. Статьи по социологии. М.,1994. С. 42-43.
4. Болдырев В.И. Российский выбор: самобытность политического развития// Человек.
Культура. Цивилизация. Хабаровск: ХГТУ, 1997. С. 31-36.
5. Almond G. A discipline divided: schools and sects in political science. – Newbury Park, L., New
Delhi, 1990. P. 13 –31.
6. Ревич И.М. Формулы катастрафического атавизма// Духовное производство и его
специфика. Хабаровск: ХГПУ, 1999. С. 17.
7. Ахиезер А.С. Можно ли понять российское общество, не исследуя его специфику// Pro et
contra. Т. 5, N 4, 2000. С. 199 – 203.
8. Бляхер Л.Е. Пространственная сегрегация г. Хабаровска: теоретико-методологические
этюды// Российское городское пространство:попытка осмысления, М.:МОНФ, 2000. С. 146
151.
9. Эта мысль высказана Вадимом Радаевым. См: Радаев В.В. Есть ли шанс создать
российскую национальную теорию в социальных науках// Pro et contra, том 5, N 3, 2000. С.
202 -215
10. Примером подобного исследования является: Болдырев В.И. Драма российского выбора//
Материалы региональной конференции "Социально-экономическое и политическое
развитие Дальнего Востока России. Хабаровск: ХГАЭиП, 1997. С. 78-81.
11. Кондратенко П.Б. Коммуникативная деятельность как организация социального
пространства. Хабаровск: "Утес", 2001. С.96.
12. Крапивник Л.Ф. Моделирование психолингвистических оснований политической
деятельности// Человек. Культура. Цивилизация. Хабаровск: ХГТУ, 1997. С. 112 – 115.
13. Пантин В. Сможет ли российская наука понять, что происходит в России// Pro et contra,
Том 5, N 2, 2000. С.138 –149.
14. Филиппов А.Ф. Теоретическая социология// Теория общества. М.: Канон-пресс, 1999. С. 7 –
35.
15. Караулов Ю. Общая и русская идеография. М.:Наука, 1976. С.287 –296.
16. Luhmann N. Tautologie und Paradoxie in den Selbstbeschreibungen der modernen Gesellschaft//
Zeitschrift f. Soziologie, 1987, Jg. 16. S. 161-174.
17. Филиппов А.Ф. Познание действительности и теоретическая коммуникация// Pro et contra.
Т. 5, N 4, 2000. С. 203-209.
18. Бляхер Л.Е., Карпов А.Е., Панеях Э.Л. Изменение поведения экономически активного
населения в условиях кризиса// Мониторинг общественного мнения, N 3, 2000. С. 56-64.
19. Филиппов А.Ф. Теоретическая социология// Теория общества. М.: Канон-пресс, 1999.
20. Бляхер Л.Е. Человек в зеркале социального хаоса. Хабаровск: ХГТУ, 1997, 139 с.
Бляхер Л.Е.
ПАРАДОКСЫ ПРОВИНЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТОЛОГИИ (ЗАПИСКИ ПРОВИНЦИАЛА)
Социологическое обозрение Том 1, № 1, 2001 68
http://sociologica.hse.ru/Journal/01sta1.pdf
Отправлено: 20.04.10 06:00. Заголовок: Из статьи "о провинциальности" ;-))
